Современная западная философия - гелен (gehlen) арнольд

По окончании войны снят с должности, однако спустя некоторое время становится чл.-корр. Австрийской Академии наук. В 1962-69 проф. социологии в Высшей технической школе в Аахене.

Первые философские сочинения Г. "Теория свободы воли" (1932), "Государство и философия" (1935) и др. написаны с фихтеанских позиций. В конце 30-х его внимание сосредоточивается на антропологической проблематике, причем философские ее аспекты Г. пытается связать с эмпирическими. В результате возникает трактат "Человек. Его природа и положение в мире" (1940), положения которого были уточнены и развиты в сочинении "Первобытный человек и поздняя культура" (1954). Темы критики культуры и философии техники, затронутые во второй из этих книг, получают дальнейшую разработку в труде "Душа в техническую эпоху" (1957), а также в культурно-критическом сборнике "Картины времени. К социологии и эстетике современной живописи" (1960). Итоговым трудом Г. можно считать кн. "Мораль и гипермораль" (1969), где Г. дает систематическое изложение своей концепции "плюралистической этики" и выступает с критикой левого студенческого движения.

Давая ответ на основной вопрос философской антропологии "Что такое человек?", Г. методически отграничивается от теологических и эволюционных объяснений. Человек не есть, по Г., ни божественное творение, ни результат эволюции животного мира. Развитие человека Г. пытается понять исходя из взаимосвязи субъективных и объективных, необходимых условий жизни. Г. ищет категории, которые связали бы такие факторы, как прямохождение и мораль, в рамках единой системы.

Его исходным теоретическим пунктом выступает идущее от Й.Г. Гердера понятие человека как "недостаточного существа". По сравнению с животным человек крайне мало наделен инстинктами. Другим проявлением недостаточности человека как природного существа является его особое "морфологическое положение". Подвергающиеся избыточным раздражениям (reizuberflutete) органы чувств  и относительно слабый двигательный аппарат говорят о неспециализированности человека в биологическом и онтогенетическом отношении. Это означает, что человек не "предопределен" для жизни в некоторой особой среде или в особом биотопе. Зато он располагает конституциональным и хроническим избытком побуждений (Апtriebsuberschlu?). Эти черты недостаточность, с одной стороны, и избыток побуждений, с другой, позволяют ввести такую характеристику человека как "открытость миру". Последняя есть ситуация человека, с которой он с самого начала имеет дело и с которой ему надлежит справиться.

Ситуация "открытости миру" превращает человека в деятельное существо. Категория "действия" схватывает структуру, являющуюся конститутивной для самых различных слоев человеческой жизни. Действовать означает не просто жить, не имея дистанции по отношению к собственной жизнедеятельности, но прежде всего "вести жизнь". Ведение жизни (Lebensfuhrung) предполагает самоистолкование (Selbstdeutung). Жизненно необходимое для деятельного существа самоистолкование тематизирует его собственные побуждения и свойства, а также отношение к себе подобным. Ведение жизни, основывающееся на самоистолковании, находится, в свою очередь, в кондициональном отношении к способности отличать сигналы от их значения, т.е. возможности символически действовать и мыслить. "Использование символов" в социальном общений есть язык. Он делает возможным пространственную и временную коммуникацию на расстоянии и аккумуляцию знания, теоретически-гипотетическое мышление и учитывание взглядов другого человека. Язык и языковое мышление сделали человека способным к действию, свободному от непосредственного давления потребностей, дали возможность планировать жизнь вне зависимости от сиюминутных потребностей.

Символическое, самоистолковывающее действие позволяет направлять и указывать способы выхода из ситуации избытка побуждений. Потребности ограничиваются, а способ и обстоятельства их удовлетворения сознательно варьируются в их содержании. Разрыв непосредственной связи между действием и элементарными потребностями позволяет человеку преследовать долгосрочные "интересы" и по-разному направлять свои устремления. Стремление лишается привязки к внешнему предмету. Оно может быть нацелено на достижение субъективных состояний, в том числе таких, какие обретаются посредством техник аскезы и экстаза.

Данная структура самоистолковывающее, символическое и направляемое интересом действие определяет человека как существо, которое по своей природе есть существо "культурное" (Kulturwesen). Человек живет в им самим созданном мире в мире, наполненном символическими значениями.

Определенные человеческие интересы должны реализовываться постоянно или, по крайней мере, на протяжении длительных отрезков времени. Коррелятами этих устойчивых интересов выступают "институты". Институты служат цели более или менее сознательного организовывания побуждений. Они благодаря "внешней стабилизации" способствуют формированию "привычек" и обогащению мотивов.

В своем стабилизирующем действии институты выступают своего рода заменителями инстинкта, поскольку гарантируют закономерность, надежность и предсказуемость поведения. Поэтому правила, задаваемые институтами, сохраняют бесспорную значимость до тех пор, пока обеспечивают "разумную целесообразность" и "интерсубъективную согласованность".

Утверждая сосуществование в человеке нескольких функционально различных, не зависимых друг от друга в генетическом отношении социально-регулятивных инстанций, Г. выдвигает тезис об "этическом плюрализме". Согласно этому тезису, всякая "монолитная этика" есть односторонняя стилизация мысли, чувства и поведения. Социологически множественность возможных стилизаций обнаруживается в виде морально противостоящих друг другу групп или общежитий. Г. различает четыре этические диспозиции: "чувство взаимности", "чувство психологических регулятивов", "чувство семьи или рода" и "чувство институтов".

На "взаимности" основана социальная регуляция в свободных от господства обществах. Взаимное вознаграждение, речевые отношения и эквивалентный обмен ограничивают поведение, не отвечающее социальным ожиданиям. Эти отношения взаимного признания должны оставлять возможность выбора действия, избавлять от истощающих конфликтов и осуществлять преимущества кооперации.

Чувство "психологических регулятивов", называемых Г. также психологическими добродетелями, является чрезвычайно многогранным. Сюда относятся и потребность в защите и заботе, особенно остро проявляющаяся у ребенка, и чувство долга, и сострадание, и "утверждающее чувство жизни". Характеризуя последнее, Г. подчеркивает его несводимость к полезности и удовольствию. Опираясь на Ницше, Шелера, а также на Махатму Ганди, Г. критикует нивелирование чувства жизни в той ориентации на приятное и полезное, которая возобладала в Новое время.

"Чувство семьи", называемое Г. также "групповым чувством" и "внутренней моралью", вызывает интерес Г. прежде всего в связи с так называемым "гуманитаризмом". "Гуманитаризм" есть нормативная ориентация на жизнь человечества как вида, на общность человечества; он сопряжен идеей равенства людей, а тем самым с присущим современности "массовым эвдемонизмом". Последний неотделим от женской эмансипации, пацифизма и антигосударственности главным мишеням критики Г.

Диспозиция, которой Г. отдает предпочтение, есть "чувство институтов". Благодаря этому чувству осуществляется социальная регуляция, основанная на образовании иерархий и сокращения индивидуальных возможностей выбора действия. Единичному человеку предлагаются образцы поведения, лишенные индивидуального измерения. Следуя этим образцам, индивид "поглощается" институтами. Служение институтам несет в себе "ценность исполнения". Кроме того, в служении возникает отношение, называемое "ответственностью". Под ней следует понимать идентификацию с институционально закрепленной виной, возникающей также и в тех случаях, когда личная провинность отсутствует.

Современную эпоху Г. рассматривает сквозь призму двух взаимно обусловленных процессов распада институтов и общей ориентацией на "субъективность". Возрастание значения "субъективности" влечет за собой чрезмерный индивидуализм и эгоизм. Сопряженный с этими процессами "гуманитаризм" ведет к ликвидации государственных институтов и чувства ответственности. Массовый эвдемонизм есть этическое основание редуцирования функций государства к простому исполнению социальных задач. Философский и социально-научный рефлексивный потенциал превращает традиционные установки в понятия, которые перестают считаться бесспорными и становятся предметом бесконечных "дискурсов оправдания". Эти процессы имеют своим следствием всепроникающую неуверенность: тяготеющий на человеком страх принимает хронический характер.

Искусство обнаруживает устойчивую тенденцию к "деморализации" и "формализации". Атональная музыка и абстрактная живопись подтверждают утрату исскуством его изобразительной функции. Ничто не удостаивается сберегания и долговечности. Искусство лишь обслуживает массовую "жажду переживаний" и потребность в постоянно новом.

Противодействовать "произвольной свободе субъективности" могут только сильные институты. Человеческая свобода имеет своим условием обеспечиваемое институтами стабильное "освобождение от бремени" (Entlastung), но институты вместе с тем образуют русло, по которому эта свобода должна быть направлена. Именно "свобода в институциональных пределах" отвечает человеческой природе.

Петер Фишер (Лейпциг)

О систематике антропологии // Проблема человека в западной философии. М., 1988; Gesamtausgabe in 10 Bde., Fr./M., 1978.

P.Jansen. Arnold Gehlen. Die anthropologische Kategorienlehre. Bonn, 1975; F.Jonas. Die Institutionenlehre Arnold Gehlens. Tubingen, 1966; J.Weiss. Weltverlust und Subjektivitat. Zur Kritik der Institutionenlehre Arnold Gehlens. Freiburg, 1971.